Владимир Григорьевич Низьев

Работая на Тайване в  National United University  я тесно взаимодействовал с тремя факультетами. Там работали три серьезных, очень занятых и ответственных руководителя. А помогали им три асситентки. С утра до вечера решая массу текущих проблем остаются улыбчивыми, приветливыми, доброжелательными. Отношения у меня с ними прекрасные. Дарил я им какие-то сувениры, гостинцы, приходили они ко мне послушать русскую музыку, посмотреть видеоклипы. И вот они решили сброситься и пригласить меня в ресторан. Совершенно случайно это счастливое событие выпало на 8 марта. Здесь этот праздник знают, но широко не отмечают, поэтому вопрос о цветах и подарках не вставал, тем более, что я собирался сам заплатить за ресторан. Мы были единодушны в выборе ресторана. Это небольшое частное заведение с шармом, где никто из нас еще не бывал, но все обратили на него внимание. Обычно там у входа сидят два барбоса, привлекая посетителей. Один – огромный, белый и очень пушистый, Другой – маленький, короткошестый, черный, косолапый с приплюснутой мордой. С нами увязался и один студент. Он любит фотографировать, неплохо говорит по-английски, часто мне помогает, так что мы с ним друзья. У меня много моих фотографий сделанных им. Художественной ценности они не представляют, но могли бы пригодиться как иллюстрации в учебник по геронтологии.

Несколькими днями раньше «по рекомендации врачей» я купил для себя бутылку французского коньяка. В упаковке был и сюрприз, «мерзавчик» грамм на 50, в точности повторяющий форму большой бутылки. Вот я и решил, оставив бутылку себе, прихватить мерзавчик для компании. Это было встречено с одобрением и воодушевлением. Грамм 15 разлили на четверых, а грамм 35 бухнули в мою рюмку. Когда я выдул свой коньяк за два тоста – все ахнули, изобразив уважение к русскому человеку. Попытки слить остатки из других рюмок в мою я, конечно, пресек. Тогда поступило предложение сбегать в магазин за водкой для меня. Я объяснил, что они меня не так поняли, и отказался. Я рассказал им пару заготовленных историй: про тайваньский национальный праздник и про то, как работал бетономешалкой. Еще я принес динамики от компьютера и подключил к ним свой МР3 плеер, так что публика была вынуждена слушать музыку, которую люблю я, а не наоборот.

Вечер приближался к концу и тут случилось самое невероятное. Мы позвали официантку-хозяку, чтобы расплатиться. Начался какой-то базар на китайском языке. Наши девицы что-то с ней возбужденно обсуждали. Оказывается, хозяйка им сообщила, что платить не нужно, поскольку уже уплачено. На вопрос кто это сделал, она ответила, что этого джентельмена не знает, он приходил раньше и оставил деньги, объяснив, что платит за нашу компанию. Тут она добавила, что он, кстати, оставил свою визитку. Когда она ее показала, возбуждение только возросло, а не утихло. Написано там все было по-китайски, но впечатана фотография владельца. Этот человек был известен всем присутствующим – президент нашего университета.

В контексте всеобщего обсуждения я высказал предложение посетить президента, поблагодарить его за благородный поступок и отдать сдачу. Совершенно нормальное, с позиции цивилизованного человека, предложение породило в головах у китаянок смутные подозрения и все трое вперились в меня взглядами. Мало кто видел в жизни прищурившуюся, мучительно размышляющую, китаянку. Передо мной сидели трое. Неправильно истолковав мою непроизвольную улыбку, девицы стали с подозрением относиться ко всем моим словам и действиям.

«Откуда президент мог узнать о месте и времени нашей встречи?» – спрашивали девицы почему-то меня, а не президента. Я был готов к этому вопросу и отвечал, что случайно его встретил и формально пригласил присоединиться к нашей компании. Он формально отказался, сославшись на занятость. По видимому, он об этом вспомнил, заглянул в ресторан и оставил деньги.

Опять, как часто это бывает со мной, я оказался в ловушке. Взять на себя ответственность за происходящее было бы жестоко. Это возвращало бы всех участников в обыденную скучную реальность, в размеренный детерминизм повседневности. Отрицать свою причастность – глупо, мнение народа было явно не в мою пользу.

Их послушать, так получается, что я разработал и организовал не только это приключение, но и то, когда я работал бетономешалкой и когда самолет приземлился не в тот аэропорт. И все для того, чтобы было интересно и весело.

Я отказался от предложения подвезти меня в университет; до него было минут 15 пешком. Советам и предостережениям не было конца. Все помнили, как я надрался французкого коньяка и опасались за меня. Успокоились только когда, позвонив, убедились, что я уже дома.

Chandy покупает сумку в супермаркете.